[Whitelika]

Небольшая зарисовка по Инфинит-Х.
Даже не зарисовка... Честно, не знаю, как это охарактеризовать.
О том, что все вокруг страдают.



Сонгю совершенно искренне считает себя монстром. Сонгю считает себя убийцей. Сонгю думает, что он опасен для окружающих. Сонгю боится, что он опасен для Ухёна.
Сонгю любит Ухёна. Любит всем сердцем. Его сердце хочет быть с Ухёном всегда: каждый день, каждый час, каждую минуту. Его сердце нуждается в Ухёне. Ухён — чуть ли не единственное, что держит Сонгю в этом мире.
Но кроме сердца у Сонгю есть разум, и к разуму он прислушивается чаще, чем к сердцу. Разум говорит, что у Сонгю есть долг. Что Сонгю должен вести команду. Что Сонгю должен помогать другим мутантам. Что Сонгю должен помогать людям. Что Сонгю должен искупить свою вину. И что Сонгю не должен сближаться с Ухёном, чтобы не причинить ему вреда.
Вот и мечется Сонгю меж двух огней: сердце тянет к Ухёну, а разум — прочь от него. Сонгю уже устал объяснять Ухёну, почему он его отталкивает. И убеждать себя в том, что это так необходимо, тоже устал. Сонгю мечтает о покое, но не знает, где его найти. Сонгю часто хочет всё бросить, но не может на это решится. Сонгю пытается выбрать что-то одно: или разум, или сердце — но у него это никак не получается.
Сонгю думает, что Ухён, должно быть, ангел. Прекрасный ангел, посланный небесами, чтобы спасти такого демона, как Сонгю. Сонгю так думает, потому что после всего, что он наделал, после всего, что он наговорил, после того, как он стал тем, кем стал, Ухён всё ещё отказывается покинуть его. Разум Сонгю пытается отослать Ухёна как можно дальше. Сердце Сонгю надеется, что Ухён никогда не уйдёт.
Сонгю запутался и не знает, что ему делать дальше. Но Сонгю знает, что пока он видит Ухёна, пока знает, что с Ухёном всё в порядке, пока Ухён продолжает лететь вперёд, у Сонгю хватит сил идти дальше.


Раньше в Дону жил зверь. Теперь, кроме зверя, в Дону живёт чувство вины. Огромное чувство вины, которое не отпускает ни на минуту. Чувство вины постоянно с ним, постоянно рядом. Чувство вины окутало собой всё вокруг, заставляя Дону всё время чувствовать себя бесконечно виноватым. Виноватым перед Хоей.
Хоя об этом не знает, но он очень дорог Дону. Возможно, дороже кого бы то ни было на этом свете. И Дону сам отпугнул Хою от себя, и уже не надеялся когда-нибудь снова стать близким ему человеком.
Дону думает, что заслужил такое отношение к себе. Думает, что Хоя прав, стараясь держаться от него как можно дальше. Дону правда сожалеет, что не смог сдержать своего зверя однажды, он искренне раскаивается в том, что причинил Хое боль. Но Дону понимает, что он обманул оказанное доверие, вернуть которое практически невозможно. Дону кажется, что на месте Хои он бы тоже себя не простил. А ещё безумно себя бы боялся. Так что Хоя, который просто отводит взгляд, но не отказывается говорить с ним и оставаться с ним в одной комнате, вызывает у Дону уважение.
Джунёп и Сонджон часто говорят Дону, что им с Хоей стоит помириться и что они могут помочь друг другу, как никто другой. В ответ на это Дону лишь улыбается и говорит, что они с Хоей не враги. О том, что Хоя, должно быть, испытывает к нему глубокую неприязнь, Дону предпочитает умалчивать. О том, что его бы воля, так они с Хоей были бы лучшими друзьями — тоже. Дону готов сделать что угодно, чтобы это стало реальностью, а не его пустой мечтой, но понимает, что зависит всё от Хои, и будет так, как захочет он, и всем плевать, что там Дону мечтает.
На самом деле, у Дону есть свой собственный Хоя — он специально купил в магазине цветок, который именно так и называется. Дону заботится о своём Хое, говорит с ним, когда на сердце тяжко. Настоящего Хою растение, конечно, не заметит, но Дону хочется верить, что мысль материальна, и совсем скоро разговоры по душам с Хоей из плоти и крови станут реальны. А пока Дону так и будет стараться вовремя поливать Хою с листьями и лепестками, думая, что в душе самого хмурого силача скрыт прекрасный цветок.


Ухён любит Сонгю. Сонгю любит Ухёна. Но у них всё равно никак не получается это пресловутое обещанное сказками «долго и счастливо», и это не укладывается у Ухёна в голове.
Ухён категорически не понимает Сонгю. Почему он то держит Ухёна близко-близко, то ни с того ни с сего сбегает? Истории о том, какое Сонгю чудовище, Ухён слышал сотни раз и до сих пор не может взять в толк, почему они достойны быть причиной, по которой Сонгю старается отдалиться. Тем более, Ухён те же сотни раз повторял, что ему не важно, что Сонгю натворил раньше, он не боится того, что Сонгю может натворить в будущем, и он готов помочь Сонгю справиться со всеми монстрами в его голове, он хочет помочь Сонгю, так почему Сонгю его не слышит и продолжает убегать?
Впрочем, Ухён ведь может летать. И летит Ухён быстрее, чем Сонгю бежит. Так что даже если Сонгю сорвётся со старта раньше, Ухён успеет его догнать, и «слишком поздно», когда Сонгю сгорит в огне из собственных страхов, не наступит никогда.
Если Сонгю для Ухёна — огонь, то себя он считает воздухом. А воздух необходим огню, чтобы гореть. Воздух нужен огню, чтобы разгореться ярче. Вот и Ухён считает своей миссией помочь Сонгю загореться. Ухён уверен, что Сонгю должен гореть. Ухён верит, что огонь Сонгю создан нести свет, а не разрушать, и он твёрдо намерен доказать это всему миру, а главное — любой ценой доказать это самому Сонгю.
У Сонгю тоже есть свои мысли относительно миссии Ухёна в этой жизни. Сонгю говорит ему, что Ухён должен взлететь высоко-высоко, и Ухён думает, что это очень мило. А ещё Ухён думает, что вовсе не против, чтобы это предположение оказалось правдой. Ухён действительно хочет взлететь, но он знает одно: без Сонгю Ухён никуда не полетит.


Хоя думает, что Дону удивительный. Хоя искренне восхищается этим парнем. Хоя диву даётся: ну как Дону может быть таким хорошим, таким весёлым, таким добрым, таким светлым человеком?
Хоя безумно боится Дону, потому что на собственном опыте узнал, что Дону — это не только добрые глаза, странный смех и улыбка до ушей.
Хоя понимает, что в случившемся вины Дону не было. Они все тогда только учились управлять своими силами, и нет ничего необычного в том, что однажды Дону немного не справился со зверем внутри себя. Да только для Хои, который тогда только-только начал привыкать к людям, это было очень сильным ударом. Что может быть для бывшей лабораторной крысы больнее, чем животная ненависть в глазах того, кто стал близок?
Впрочем, прошло уже много времени. Дону Хоя простил давно. Но вот зверя внутри Дону простить и принять он до сих пор не может. И каждый раз, видя Дону, разговаривая Дону, просто зная, что Дону где-то рядом, Хоя не может не думать о звере, не может не вспоминать тот ужас, который пережил, впервые со зверем столкнувшись.
Хое Дону очень нравится. Хоя правда хочет снова стать его другом, но не может переступить через свой страх перед зверем. Хоя даже думал попросить Сонджона покопаться в его разуме, чтобы уничтожить эту глупую боязнь, но так и не решился — не хотелось обременять младшего, да и на опыте Сонгю и того же Дону он знал, что в итоге всё может оказаться даже хуже.
Хоя боится не только зверя Дону. Хоя боится, что после нескольких лет страха он Дону уже и вовсе не нужен. И его прощение Дону тоже не нужно. Да и не должен ли уже извиняться сам Хоя за то, что не смог вовремя простить?
Хоя терпеливо ждёт. Хоя ждёт и надеется, что однажды настанет день, когда он сможет сказать Дону не только об очередном задании, о разборках друзей, о какой-нибудь ерунде, но и о том, что действительно важно. О том, что простил, и о том, что снова верит.


Когда их история только начиналась, Сонёль думал, что привыкнуть можно ко всему. Он, кто всю жизнь только и делал, что приспосабливался к изменяющимся условиям, был уверен, что вместе они выдержат всё.
А на деле Сонёль, как ему кажется, начал сдаваться первым. Просто это ведь невыносимо! Невозможность прикоснуться к любимому человеку, ни к одному из любимых людей — это то, к чему привыкнуть нельзя. Нельзя привыкнуть и к бесконечным переживаниям. Сонёль ведь просто не может не переживать за Мёнсу, вечно молчаливого Мёнсу, который всегда завёрнут в сто одёжек, в глазах которого почти всегда грусть, который не может спокойно смотреть на милующихся Ухёна и Сонгю и который всегда всё держит в себе, умудряясь закрываться даже от Сонджона. И за Сонджона Сонёль тоже переживает, ужасно боится, что однажды Сонджон может сломаться, не справиться с собственной силой, а из-за этих ужасных приступов потери контроля, страхи Сонёля только крепнут.
А ещё Сонёлю безумно стыдно. Он думал, что ему должно быть легче, чем остальным: он не страдает из-за свой силы, как Мёнсу, и справляться с этой силой ему вовсе не так тяжело, как Сонджону. Да только именно он больше всех психует, чаще всех срывается, громит свою комнату в бессознательном гневе. Конечно, Сонёль никому об этом не говорит, хотя и понимает, что Сонджон всё равно всё знает, и от этого ему становится ещё более стыдно.
Сонёль ненавидит себя в те моменты, когда ему хочется сдаться, когда ему хочется наплевать на все их договорённости и просто дотронуться до тех, кого он любит. Сонёля абсолютно не беспокоит, что он потеряет сознание, если коснётся Мёнсу, он готов отдать Мёнсу часть своей энергии ради одного прикосновения, потому что уверен, что оно того стоит. Но в то же время Сонёль уверен, что Мёнсу не примет эту жертву, да и сам Сонёль понимает, что по отношению к Сонджону и Мёнсу это нечестно, ведь их прикосновение друг к другу может окончиться куда трагичнее. Дотронуться до Сонджона Сонёль тоже не может себе позволить, такого предательства он сам себе не простит. Вот и остаётся им троим целовать перчатки вместо пальцев, гладить капюшоны вместо волос и ощущать биение двух родных сердец исключительно сквозь ткань футболок.
Сердце Сонёля разделено на две половинки. Одна принадлежит Мёнсу, другой владеет Сонджон. Сонёль любит их безумно, безмерно, до смерти. Сонёль мечтает помочь им, снять груз с их плеч. Сонёль глотает слёзы по ночам из-за собственного бессилия. Сонёль не может сделать ничего для тех, кого любит. Сонёлю очень больно.


Мёнсу ненавидит своё тело. Он не считает его уродливым, наоборот, ему часто говорили, что он красив, но Мёнсу всё равно не может не испытывать отвращения, глядя на себя в зеркало. Мёнсу не понимает, зачем ему тело, которое не может почувствовать тепло других тел.
Мёнсу уже не помнит, какого это — прикасаться к другому человеку и чувствовать его кожу, а не ткань собственных перчаток. Особенно больно чувствовать лишь перчатки, прикасаясь к людям, чувствовать которых Мёнсу действительно хочет.
Мёнсу хочет прикасаться к Сонёлю и Сонджону даже больше, чем избавиться от своей мутации. Мёнсу даже согласился бы, чтобы его мутация усугубилась, если бы взамен он мог касаться своих любимых Сонов, не причиняя им вреда.
Но этого не случится. Мёнсу уже почти смирился с тем, что никогда не узнает, каковы же на ощупь самые дорогие ему люди. Но перестать терзать себя мыслями об этом Мёнсу никак не может.
Мёнсу думает, что Сонджон очень мягкий. Что руки Сонджона нежные. И перебирать его волосы, должно быть, просто невероятное удовольствие. А Сонёль, наверное, более жёсткий, но трогать его всё равно было бы безумно приятно. И ещё Сонёль кажется Мёнсу очень тёплым, уютным что ли. Дотронешься до него — и всё станет хорошо. Но дотрагиваться до Сонёля, как и до Сонджона, Мёнсу нельзя, видимо, поэтому всё хорошо и не становится.
Мёнсу чувствует себя эгоистом. Мёнсу думает, что он должен отпустить Сонёля и Сонджона. Без него им будет лучше, без него им не нужно будет добровольно отказываться от прикосновений, без него они смогут быть счастливы вдвоём. Мёнсу думает, что он должен отпустить Сонёля и Сонджона — и не может это сделать. Эти двое — самое важное, самое дорогое, что есть у Мёнсу. Если у Мёнсу не будет их, не будет и самого Мёнсу. Но как бы не желал он для Сонджона и Сонёля лучшего (а именно жизни с прикосновениями, а значит — жизни без себя), не быть Мёнсу ещё не готов. Поэтому, не видя лучшего варианта, Мёнсу предпочитает винить себя во всех бедах. Ненавидеть себя — это же так просто!
Мёнсу часто мечтает. Мечтает, что однажды появится лекарство от мутации, что он сможет избавиться от своих способностей, сможет касаться людей. А ещё Мёнсу мечтает, что Сонёль и Сонджон дождутся исполнения его мечты вместе с ним.


Голова Сонджона раскалывается. Сознание рассыпается на миллиарды частиц. Перед глазами мельтешат разноцветные пятна, а в ушах стоит беспорядочный шум. Сонджон никогда не думал, что его сила сыграет с ним такую злую шутку.
Когда мутация Сонджона только-только проявилась, было легко. Сонджон прекрасно управлял своей силой, с лёгкостью считывал мысли людей и проникал в чужое сознание, а потом без труда отключался от мысленного потока. Работать с человеческим мозгом для Сонджона было так же просто, как дышать.
А однажды Сонджон потерял контроль. Он и сам не понял, как это случилось — просто в один момент мысли окружающих накатили и сшибли с ног, заставляя путаться в собственном разуме. А после у Сонджона обнаружилась новая способность — телекинез. Да только даром Сонджону этот телекинез не нужен, ему бы вернуть всё так, как было, избавиться бы от чужих мыслей в своей голове.
Люди говорят, что знание — сила. Сонджон уверен, что знание — проклятье. Сонджон знает всё, о чём думают люди рядом с ним. Сонджон знает, что Дону и Хоя не могут друг другу сказать. Сонджон знает, что Сонгю и Ухён не могут услышать в словах друг друга. Сонджон знает, о чём думают Сонёль и Мёнсу, и от этого знания ему больнее всего.
А ещё Сонджону больно врать, что он ничего не знает. Больно смотреть со стороны, как его друзья переживают из-за своих проблем. Больно, что помочь друзьям справиться с этими проблемами Сонджон не может — он не должен знать об этих проблемах, не то что вмешиваться.
Самому Сонджону тоже очень трудно. Он всё чаще теряет контроль над своей силой и он действительно боится сойти с ума, не справившись с чужими мыслями. Говорить об этом Сонджон никому не собирается: ни Джунёпу, ни Сонгю, ни Дону, ни Ухёну, ни Хое, ни, тем более, Сонёлю и Мёнсу — его хёны и так слишком много переживают и волнуются, нечего им беспокоиться ещё и из-за него.
Сонджон улыбается, когда его голова как будто бы вот-вот взорвётся. Сонджон кладёт в рот очередную лимонную конфетку, когда боится потерять сознание в следующую секунду. Сонджон теснее прижимается к Мёнсу и Сонёлю, когда чувствует, что рухнет без опоры и поддержки. На всякий случай Сонджон надеется, что сходить с ума — это совсем не страшно.